Дрентельн подумал:

– Верно. Значит, действуйте. Я, со своей стороны, переговорю с Фришем и Тизенгаузеном.

Он уже хотел подняться, но Комаров спросил:

– А второй вопрос, Александр Романович?

– Ах да! Второй вопрос… Вы уже допросили городового Кадило?

– Того самого, которого Маков неоднократно вызывал в министерство? – уточнил Комаров.

– Точнее сказать, – с некоторой злобой проговорил Дрентельн, – того самого идиота, который упустил террориста Мирского.

– Честно говоря… – начал Комаров, но Дрентельн перебил его.

– Понятно. Недосуг… А зря: ведь Маков не только несколько раз беседовал с этим Кадило с глазу на глаз, но даже подвёз его однажды до дома на Васильевском. Причём было это сразу же после убийства господина Филиппова.

Комаров понял, какую оплошность он допустил.

– Да, действительно, всё это наводит на размышления, – заметил он. – Прошу меня извинить, Александр Романович. Мне раньше не приходило в голову связать эту действительно странную поездку на Васильевский со смертью Филиппова.

– Ну, ещё бы… – недовольно буркнул Дрентельн. – Вы всё со своими Старушкиными носитесь. Вот уж нашли себе компанию!

Комаров слегка побледнел.

– Простите? – тон его стал почти ледяным.

Дрентельн поднялся. И ядовито сказал:

– Я вам не пономарь, прощения у меня просить не надо. Займитесь этим городовым Кадило, и немедленно. Пока его секретная полиция не взяла в оборот… – Он подумал секунду и поправился: – Если ещё не взяла…

Повернулся и вышел так же стремительно, как и вошёл.

Городового Кадило Комаров вызвал сразу же после того, как Дрентельн уехал.

Перед Александром Владимировичем предстал высокий, склонный к полноте румяный парень с глазами навыкат. Можно было бы легко принять его за деревенского увальня, лишь недавно приехавшего в Питер из деревни. Но послужной список Кадило говорил об обратном: в полиции служит не первый год, в околотке на хорошем счету.

Остановившись посреди кабинета, заученно выпятив грудь, и ещё больше выпучив глаза, Кадило доложился.

Комаров глядел на него серьёзно и молча.

– Прибыл – и хорошо, – процедил он сквозь зубы. – Можешь сесть.

Кадило сорвал с головы фуражку, присел.

– Ну, рассказывай, – сказал Комаров.

– О чём прикажете? – подался вперёд Кадило.

Комаров стал ещё серьёзнее.

– Ну, не о чухонке же своей! Рассказывай, зачем тебя министр несколько раз вызывал. Бывший министр, генерал Маков, царство ему небесное…

Кадило с готовностью перекрестился.

– Зачем вызывали-с? Так всё по тому же делу: как я террориста упустил, который на генерала Дрентельна покуситься изволил… То есть, посмел…

Комаров пристально поглядел в чистые голубые глаза городового.

– И о чём же Маков тебя спрашивал?

Кадило поднял глаза к потолку, словно вспоминая.

– О жеребце, помнится, на котором покушенец прискакал. Ещё о том, сколько я в полиции служу, и почему не сумел покушенца от барина на прогулке отличить.

Кадило замолчал.

– И всё? – спросил Комаров.

– Никак нет! Его высокопревосходительство Маков интересовались, как выглядела карета его высокопревосходительства Дрентельна…

– Что-о? – удивлённо протянул Комаров.

– Да-с. Спрашивали, видел ли я дырки в дверце, и смогу ли, в случае надобности, эту карету опознать.

Комаров привстал:

– Эт-то по какой же такой надобности?

– Не могу знать, – вскочил Кадило. – А только я сказал, что завсегда карету от другой отличу. Потому, сызмальства папаше своему помогал, а папаша на каретном дворе работал.

Комаров молча обдумывал ответ. Потом протянул как бы про себя:

– Так вот оно что… Карета…

Он снова подумал, не сводя глаз с румяного безмятежного лица. Спросил:

– Ну, и что потом?

– Потом они меня просили несколько похожих карет осмотреть.

– Это где же? – заинтересовался Комаров.

– В каретных дворах.

– Так… – нахмурился Комаров. – И с кем же ты по этим каретным дворам ходил?

– С господином Филипповым, – не моргнув глазом, тотчас ответил Кадило.

Комаров опять привскочил. Сел.

«Да ты, братец, либо большой плут, либо полный идиот! » – подумал он.

– А ты знаешь, что Филиппова убили?

– Как же! Наслышан-с!

Комаров глубоко задумался, потом, словно вспомнив что-то, спросил:

– Так вы с Филипповым нашли карету?

– Никак нет-с! Как же её найти? Разве что у жандармов спросить, – так его высокопревосходительство Маков не велел.

«Врёт! – подумал Комаров. Посмотрел в глаза городового и снова засомневался. – А зачем ему врать? Нет, не врёт…»

– Вот что, Кадило, – решил, наконец, Комаров. – Тебя сейчас отведут в одно спокойное место, ты там посидишь, подумаешь. А после о каждой встрече с Маковым подробно расскажешь писарю. Понял?

Кадило молодцевато ответил:

– Так точно, ваше высокопревосходительство!

А потом, не меняя выражения лица, вдруг спросил детски наивным тоном:

– В камеру, что ли, посадите?

Комаров поперхнулся, ещё раз внимательно поглядел на городового. Лицо Кадило выражало безбрежную безмятежность.

«Фу ты, чёрт лупоглазый! – выругался про себя Комаров. – Ну, ничего: посидишь денька два, тогда посмотрю я на твою рожу…»

И он вызвал секретаря:

– Вот что, Байков. Прикажи-ка отвести этого городового в камеру, которая рядом с уголовными.

И добавил, глядя на Кадило:

– У нас, братец, это самое спокойное место. Других не имеется.

Кадило козырнул и первым бодро вышел из кабинета.

Глава 13

СЕСТРОРЕЦК.

Июнь 1879 года.

Андрей Пресняков и Александр Квятковский – он же «Александр Первый» – приехали в Сестрорецк засветло. Побродили по городку, полюбовались видами, посидели на берегу реки Сестры. Снова обошли город, приостановились у одной из дач, громко рассуждая о погоде и прелестях загородной жизни.

Потом зашли в местную кондитерскую, которая носила милое название «Сестричка».

– Ну, что заметил? – спросил Квятковский у Преснякова, когда они расположились за отдельным столиком, который был отгорожен от залы перегородкой. На столике стояли небольшой самовар, стаканы в подстаканниках, блюдца. А в самом центре – плетёная тарелка, на которой пирамидой возвышались искусно составленные пирожные.

– У калитки той дачи человек стоял, – начал Пресняков. – В соломенной шляпе, в рубахе. Пил молоко из крынки.

– Хорошо, – одобрительно кивнул Квятковский. – А ещё?

– Неподалёку от дачи мужик у забора дрова колол. Только колол неумело, одну чурку в щепы раскрошил…

– Правильно. Ещё один шпик, – заметил Квятковский. – А ещё?

– Ещё… Ещё прогуливались две дамочки…

– Тэк-с, – Квятковский качнул головой. – Эти – вряд ли. Дамочки весьма натуральные, на шпиков не похожи. Всё? На самой даче ничего не приметил?

– Так забор же… Не видать. Ну, дом стоит, ровно без хозяев.

Квятковский наклонился через стол к Преснякову:

– А вот тут ты, братец, дал промах.

– А что? – удивился Андрей.

– А то, что в мансарде был кто-то…

Андрей, наморщив лоб, начал вспоминать.

– Не-ет… – нерешительно ответил он. – Окно мансарды закрыто, стёкла не мыты сто лет…

– А за этими стёклами человек стоял. И не просто человек. А именно тот, кто нам нужен…

– Да ну? – Пресняков удивился, пригладил усики. – Неужто ты его сквозь грязные стёкла разглядел?

– Не разглядел бы, если бы человек, стоявший у окна, не шевельнулся. Солнце в окно било, и в окне сверкнуло что-то… Знаешь, что? Очки.

Пресняков в изумлении глядел на Квятковского.

– Ты не ошибся?

– Нет. Те самые очочки, которые Баранников описал. Бороду, правда, я не разглядел…

– Значит, они его в мансарде держат.

– Точно. И во дворе, и в доме жандармы. А может, и на соседней даче, напротив, – там, где шпик дрова пытался колоть…